На краю любви - Страница 11

— Добрый день, Джейкоб. Вас привело какое-то дело? Мистер Леруа неважно себя чувствует, я бы не хотела, чтобы его беспокоили.

— Я хотел видеть именно вас, миссис Леруа.

— Вот как? По какому вопросу?

Джек мысленно сосчитал до десяти. Вот так и будут выглядеть последние пять секунд до начала глобальной ядерной войны!

— Дело в том, миссис Леруа… что я принял решение уехать.

— Что ж… Жаль, что эта мысль не пришла вам в голову раньше лет на шесть, но лучше поздно, чем никогда, как говорится. Думаю, это правильное решение, мистер Браун. Гай… мистер Леруа принял решение отойти от дел. Он намерен посвятить остаток жизни и все свои средства воспитанию единственного родного существа, которое у нас осталось, и потому…

— Вы меня не поняли, миссис Леруа. Я уезжаю вместе с дочерью.

Ну вот он и сказал. Ракеты вышли из шахт, медленно развернулись на заданный курс и пошли на Восток… им навстречу двинулись ракеты противника… через двадцать минут над землей расцветет первый смертоносный цветок…

Сюзанна Джозефина не то шагнула, не то упала вперед, к столу, впилась в столешницу скрюченными пальцами.

— Нет!!!

Джек вздохнул. Он не был злым человеком, ему было очень жаль Гая и эту засушенную злобную старуху тоже — ведь она была матерью Иви, но…

— Миссис Леруа, я говорю об этом, потому что вы и Гай имеете право знать, где будет жить ваша внучка. Разумеется, вы будете видеться, я постараюсь, чтобы это происходило почаще, но жить Эми будет со мной. Это не обсуждается.

Серое лицо — и два бушующих фиолетовым огнем моря ненависти. Глаза миссис Леруа горели, как у кошки.

— И где же вы собираетесь жить? В лесной хижине? На лесопилке? Может быть, в палатке? Насколько я помню, Гай нашел вас именно в лесу?

— Я возвращаюсь домой, в Сайлент-Крик. Если вам интересно, то это город. Маленький, не слишком шикарный, но — город. Там живут хорошие люди. Я там родился и вырос…

— И сбежали оттуда, когда поняли, какая это дыра! А теперь хотите засунуть туда Эми, оторвать ее от любящих деда и бабушки, увезти из благоустроенного, цивилизованного мира, от могилы матери…

Джек почувствовал, как внутри него закипает ярость.

— А вы хотели бы, чтобы пятилетняя девочка каждый день проводила на кладбище? Чтобы ей все время напоминали о том, что ее мама умерла?

— Между прочим, это ВЫ сказали ей о смерти Иви!

— Потому что я не верю в спасительную роль всех этих баек про небеса и ангелов верхом на облаке! Сколько вы собирались кормить Эми сказками о том, что мама уехала в дальние края и скоро обязательно вернется? И какого черта вы рассказываете ей о том, что я уже забыл про Иви, а она должна плакать о ней всю жизнь?

— Потому что это правда! Или вы хотите убедить меня, что всю жизнь собираетесь хранить Иви верность? Вы найдете другую женщину, приведете ее в свой дом, и Эми станет падчерицей, нелюбимым чужим ребенком…

— Сюзанна, почему вы так ненавидите людей? Или это только на меня распространяется?

— Да кто вы такой, чтобы Я ненавидела ВАС? Необразованный мужлан, человек без специальности, без социального статуса, без будущего… Запомните, Джек Браун: я приложу все свое влияние, все свои силы, чтобы забрать у вас девочку. Я не позволю, чтобы моя внучка выросла в глуши, среди чумазых детей всякого отребья…

— Поезжай, Джеки.

Миссис Леруа замолчала, словно ей в глотку загнали кляп. Джек перевел дыхание и уставился на Гая Леруа, неслышно возникшего в дверях. Невысокий, кряжистый, совершенно седой человек с потухшим взглядом держался за дверной косяк, и руки у него были темные, жилистые, с короткими обломанными ногтями… рабочие руки.

Гай шагнул в комнату и положил руку на плечо жены.

— Ты прости ее, сынок. Сюзи немного не в себе, это верно. Она столько времени потратила на то, чтобы научить меня не рыгать за столом после обеда… а тут и Иви приводит в дом лесоруба! Конечно, моя старушка расстроилась. Ты, Джек, делай как задумал. Я, видишь, совсем сдал, вряд ли вернусь к делам. Лесопилки распродам, будем с Сюзи доживать свой век…

— Мистер Леруа…

— Береги Эми. И пускай не забывает про нас — мы ведь любим ее больше собственной жизни. Когда обустроишься дома — напиши или позвони. Мы подождем.

— Но, Гай…

— Помолчи, Сюзи. Твоя матушка меня тоже не слишком жаловала, но ей и в голову не приходило говорить мне, как надо воспитывать Иви! Помолчи, я сказал! Езжай, Джек. Постарайся… чтобы Эми была счастлива. И не забывай нас.

Уже у самой машины Джек обернулся и посмотрел на французские окна второго этажа. За сверкающими стеклами маячили два силуэта — маленький широкоплечий и высокий худощавый.

Два мертвых человека, вдруг с болью подумал Джек. Живых — но мертвых. Они будут доживать свой век одни в этом громадном доме, и все, что им останется, — это эхо звонкого смеха, похожего на звон серебряного колокольчика, да фотографии золотоволосой девочки в белом платье…

Девочки, так и не успевшей повзрослеть.

Иви, что ты наделала!

Воспитательница встретила его внизу, в холле, что было плохим знаком. Джек немедленно напрягся. С самого начала у Эми начались проблемы в школе, это было естественно, учитывая недавние трагические события, но все детские психологи наперебой твердили, что девочке пойдет на пользу общение со сверстниками… Джек понятия не имел, правы они или нет. Инстинктивно он чувствовал, что в таких вопросах не может быть единого рецепта. То, что хорошо для одного ребенка, может не понравиться другому…

В детстве они с Фрэнком, по большей части предоставленные сами себе, шастали по лесам и горам с утра до вечера. Синяки и шишки были делом обыденным, однако иногда случались и травмы посерьезнее… Джек ненавидел, когда его жалели. Он предпочитал скрыть от всех глубокий порез или сильный ушиб, втихаря сам заливал раны йодом и неумело заклеивал пластырем — это уж потом Стерегущая Сова показала ему целебный белый мох и научила делать примочки из паутины, пепла и собственной слюны…